КУЗОВЧИКОВА Т.И. НОВЫЕ ФОРМЫ И ЖАНРЫ ТЕАТРА ВО ФРАНЦИИ НА РУБЕЖЕ XIX – XX ВЕКОВ

На правах рукописи

 

 

 

 

Кузовчикова Татьяна Игоревна

 

Новые формы и жанры театра во Франции на рубеже XIX–XX веков

 

 

Специальность 17.00.01 – Театральное искусство

 

 

Автореферат

диссертации  на соискание ученой степени

кандидата искусствоведения

 

 

Санкт-Петербург

2014

Работа выполнена на кафедре зарубежного искусства Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства»

Научный руководитель: доктор искусствоведения, профессор

Максимов Вадим Игоревич

 

Официальные оппоненты:

Грачева Лариса Вячеславовна, доктор искусствоведения, профессор  кафедры актерского искусства Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства

Семенова Марианна Борисовна, кандидат искусствоведения, доцент кафедры актерского мастерства Балтийского института экологии, политики и права (БИЭПП)

Ведущая организация:

Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Государственный институт искусствознания»

 

Защита состоится 13 марта 2014 г. в 15 час.  на заседании Диссертационного совета Д 210.017.01 в Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства по адресу: 191028, Санкт-Петербург, Моховая ул., д. 35, ауд. 512.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства (Моховая ул., д. 34)

Автореферат разослан  «30»  января   2014 г.

 

Ученый секретарь

диссертационного совета  кандидат искусствоведения Некрасова Инна Анатольевна

 

Рубеж XIX–XX веков во Франции – время эстетического эклектизма, выраженного в противоборстве разрозненных художественных направлений, возникающих практически одновременно. В полемике с академической и коммерческой традициями в театре происходит формирование эстетики натурализма, символизма, неоромантизма, модерна. Традиционно этот период принято рассматривать как время становления режиссерского театра, который утверждал себя параллельно в двух основных художественных направлениях эпохи – натурализме и символизме. Театральная практика Андре Антуана, Поля Фора, Орельена-Мари Люнье-По, их вклад в развитие мирового театра на сегодняшний день довольно подробно изучены как отечественным, так и зарубежным театроведением.

Осмысление спектакля как художественного целого вывело на первый план такие понятия как атмосфера, стилевое единство, авторская поэтика, формообразование. Стремление к естественности, жизненной правде противопоставлялось театру метафорическому, условному, но в целом все значительные экспериментальные сцены – и Театр Либр, и Театр д’Ар, и Театр Эвр были нацелены на преодоление театральной модели XIX века, традиций актерского театра. Такая потребность во многом была обусловлена появлением «новой драмы», которая, отказываясь от внешнесобытийного ряда (концепция «статичного театра» М. Метерлинка), привычного понимания героя и драматического конфликта, требовала режиссерского осмысления и предъявляла новые требования к театру.

В то же время во Франции существовал еще один значительный пласт театральной культуры, который предлагал альтернативные формы решения тех же самых задач. В 1894 году критик А. Адере назвал этот феномен «le théâtre à côté»[1], что можно перевести как «театр по соседству» или «театр на обочине». Автор не ставил цели определить роль того или иного явления и рассматривал «театр на обочине» как любительскую среду, временный этап на пути в профессиональный мир. Однако на рубеже XIX–XX веков «театр на обочине» выходит за рамки определения Адере и перерастает в самостоятельное художественное явление, в котором эстетический эклектизм этого периода был выражен в тесной взаимосвязи разрозненных художественных концепций. Здесь становятся очевидными переплетение и сходство творческих поисков, связанных со становлением режиссерского театра и направленных на переосмысление понятия театральности. В данной диссертации «театр на обочине» рассматривается как совокупность новых форм и жанров, которые возникли в ходе любительских экспериментов и частных инициатив и содержали в себе новые театральные модели, переосмысляющие принципы драматургии, существования актера, оформления спектакля. Среди них выделяются четыре равномасштабных явления: кабаре, театр теней, театр кукол и «театр ужасов» Гран-Гиньоль.

Не примыкая ни к одному из художественных направлений, альтернативная театральная культура «Бель эпок» (Belle époque, Прекрасная эпоха) стала реакцией на их многообразие, способствовала смещению жанровых и видовых границ. Театр кукол, театр теней, театр масок, кафе-концерт и массовая зрелищная культура уже имели свою многовековую историю либо глубокие предпосылки в аналогичных явлениях прошлого. Развивавшиеся всегда обособленно, в тени драматического театра, на рубеже XIX–XX веков они уравниваются с ним в правах, первыми реагируют на реалии времени и с легкостью взаимодействуют между собой, решая проблемы театрального языка XX века. Их эксперименты в области новой драматургии, новых жанров, новых выразительных средств и новых способов создания сценического образа (маска, тень, кукла, натуралистические приемы) расширили и принципиально видоизменили эстетику театрального натурализма, символизма, модерна.

Несмотря на возрастающий интерес западной науки к отдельным театральным формам и жанрам Бель эпок, они еще никогда не были рассмотрены вместе, как составные части единого художественного процесса, который был связан с теми же тенденциями, что и формирование режиссерского театра. Начавшись с кабаре, ставшего синонимом свободы творчества и примирившего под своей крышей антагонистические силы, этот процесс закончился торжеством «le théâtre de spécialité» (буквально: театр со своей специализацией, т. е. театр, ориентирующийся на конкретные запросы публики; термин был предложен исследовательницей театральной культуры этого периода Аньес Пьерон)[2], формированием художественной индустрии (в этом ряду такой коммерчески успешный проект как Мулен Руж). Создатели кабаре изначально ориентировались на широкого зрителя: в то время как спектакли натуралистов и символистов повергали обывателя в шок, кабаре предлагало ему иллюзию компромисса, ощущение, что с ним заигрывают – силой вовлекая его в новую театральность, приучая к новым предлагаемым обстоятельствам. Открытия, сделанные в «театрах на обочине», во многом подготовили эстетическую базу для авангарда XX века; параллельно с этим здесь были заложены основы индустрии массовой культуры.

Цель диссертационного исследования – выявить закономерности возникновения новых форм и жанров театра во Франции на рубеже XIX–XX веков, показать общность их художественных поисков, их принципиальное новаторство в контексте социокультурных перемен этого периода.

В задачи исследования входит изучение «альтернативного» театрального процесса рубежа XIX–XX веков, соотнесение новых форм и жанров с открытиями режиссерского театра; демонстрация поиска новых театральных решений через специфику кабаре и «театра ужасов», через метафорическую природу театра теней и театра кукол; определение роли этих явлений в эволюции сценического языка, их общего вклада в развитие театрального искусства XX века.

Комплексное изучение «альтернативных» театральных форм, возникших во Франции на рубеже XIX–XX веков и выходящих за рамки театрального натурализма и театрального символизма, соотнесение их с общетеатральным процессом и определение их места в нем осуществляется впервые и составляет научную новизну работы. Большая часть документов и материалов, которые были использованы для воссоздания представленных явлений, ранее не были задействованы отечественным театроведением; многие спектакли и драматургические тексты впервые описываются и анализируются на русском языке.

Исследование новых театральных форм и жанров рубежа XIX–XX веков в контексте формирования режиссерского театра представляется актуальным в свете схожих процессов, происходящих в театре начала XXI века, для которого также характерны выход за традиционные границы сценического пространства, стремление к синтезу театральных форм (куклы, маски, тени, объекты), освоение опыта смежных искусств. Многие открытия, сделанные более века назад, успели стереться из исторической памяти; возвращение к истокам, изучение опыта предшествующего столетия позволяет заново пересмотреть закономерности развития театрального искусства, способствует переосмыслению сегодняшних театральных экспериментов.

Объект исследования – французский театр рубежа XIX–XX веков.

Предмет исследования – «альтернативные» формы и жанры театра во Франции (кабаре, театр теней, театр кукол, «театр ужасов») в контексте театральной эволюции рубежа XIX–XX веков, перехода к режиссерскому театру.

Материал исследования составили:

- теоретические публикации и манифесты французских театральных  деятелей рубежа XIX–XX веков;

- драматургические тексты и сценарии спектаклей (Ша Нуар, Пти театр де Марионет, Гран-Гиньоль), ранее не переведенные на русский язык;

- отзывы, рецензии, воспоминания современников;

- различные историко-театральные документы эпохи, афиши, иконографические материалы.

Методология исследования основана на принципах анализа и описания театрального явления, выработанных ленинградской – петербургской школой театроведения; соотнесении этого явления с историческим и социокультурным контекстом, определении его места в общетеатральном процессе.

Теоретическую базу исследования составили: современные научные труды о природе театра и типологии театральных систем – Ю.М. Барбоя, В.И. Максимова[3]; фундаментальные работы отечественных и зарубежных специалистов, посвященные проблемам режиссуры и западноевропейскому (в частности, французскому) театру рубежа XIX–XX веков (Л.И. Гительман, Т.И. Бачелис, В.И. Максимов[4]; Д. Ноулс, Ж. Робише, Д. Бабле[5]); исследования в области смежных гуманитарных наук, эстетике и теории французского искусства рубежа XIX–XX веков (Ч. Рерик, Р. Шаттак[6]; В.И. Божович, В.И. Раздольская[7]); труды зарубежных и современных отечественных искусствоведов по общим вопросам западноевропейского искусства изучаемой эпохи[8].

Литературу вопроса можно разделить на четыре группы соответственно четырем рассматриваемым явлениям: 1) кабаре; 2) театр теней; 3) театр кукол; 4) Гран-Гиньоль.

1. Как правило, в отечественной науке кабаре рубежа XIX–XX веков относится к явлениям эстрады[9], что, безусловно, справедливо в контексте его эстетической эволюции. Кабаре, охватившее в начале XX века всю Европу, не перестает вызывать интерес у западных исследователей; однако оно изучается в основном как культурологический феномен[10]. Особое место отводится кабаре Ша Нуар[11] (Черный кот) – первому артистическому кабаре Парижа, которое было воспринято современниками как образец.

Рассматривать кабаре как новую форму театральности впервые предложил М.М. Бонч-Томашевский в статье 1913 года «Театр пародии и гримасы»[12], в которой он сформулировал основные принципы кабаре, впоследствии перенятые режиссерским театром. Среди них: устранение сценической рампы, принцип атмосферы зрелища, выход действия в зал, импровизация и гротеск как составляющие исполнительского стиля, «универсальность» актера, создание маски как необходимое условие существования на сцене, отрицание и осмеяние как основа творческой природы кабаре.

Попытка универсализировать эти принципы, распространить их на все искусство Монмартра конца XIX века, а сам Монмартр представить как особый театральный организм была предпринята в диссертации Н.К. Петровой 1985 года «Театральное искусство Монмартра (Формирование театров малых форм во французской театральной культуре конца XIX века)»[13]. Отдельными главами здесь представлены артистические кабаре (на примере Ша Нуар), искусство монмартрских шансонье, «стихийный» театр конца XIX века (к нему автор относит балы Монмартра, к примеру, Мулен де ля Галетт). Н.К. Петрова исследует не только кабаре, но монмартрскую действительность в целом; рассматривает ее как отражение социокультурных перемен и следствие свойственной времени театрализации жизни. Несмотря на неоспоримую ценность исследования (описание эпохи, разнообразие представленных явлений, новизна материала), в тексте много довольно абстрактных характеристик; каждое зрелищное явление причисляется к театру, а каждое представление – к спектаклю, что не всегда обосновано и не всегда подтверждено документально. В первую очередь это касается описания спектаклей Ша Нуар[14].

Уникальной в своем роде является монография Гарольда Сегела об истории кабаре[15], которая охватывает всю европейскую культуру кабаре и показывает динамику ее развития. В предисловии, обобщающем особенности формирования кабаре, автор рассматривает его взаимодействие с театром, делая основополагающий вывод о том, что кабаре утвердило в правах «искусство малых форм», под которыми Сегел понимает «искусство, состоящее из жанров, которые традиционно воспринимались как второстепенные или незначительные по отношению к высокой культуре»[16] (среди них – песня, пародия, театр кукол и проч.).

2. Благодаря тому, что на протяжении десяти лет в Ша Нуар существовал театр теней, в культуре французского кабаре он стоит особняком. В общих исследованиях, посвященных Ша Нуар, театр теней рассматривается как одна из составляющих кабаре; в них не анализируются технические особенности театра, его принципиальное отличие от предшествующей традиции. Напротив, в специализированных работах по истории теневого театра[17], где Ша Нуар отведены отдельные главы, основное внимание уделяется технологии, которая соотносится с восточной и европейской традициями театра теней; при этом не учитывается культурный контекст эпохи, индивидуальность кабаре, не оценивается самостоятельное художественное значение теневых спектаклей.

Исключение составляет монография Поля Жанна[18] – современника Ша Нуар, который предложил классификацию репертуара теневого театра, рассматривая его как часть культуры кабаре. Подробные рецензии критика Жюля Леметра[19], отзывы и воспоминания современников, тексты афиш, иконографические материалы позволяют реконструировать некоторые теневые спектакли, соотнести их с эстетикой символизма и модерна.

3. Эксперименты с театром кукол на рубеже XIX–XX веков попали в круг научных интересов зарубежных исследователей сравнительно недавно[20]; в российском театроведении они по-прежнему оставлены без внимания. Кукла как инструмент в реализации новых театральных идей, оказавших непосредственное влияние на концепции внеличностного театра, рассматривается в монографии Дидье Плассара, посвященной актеру в системе модернистского искусства XX века[21] и в диссертации Элен Бошан[22], которая изучает театр кукол во Франции, Бельгии и Испании на рубеже XIX–XX веков как творческую лабораторию для театральных опытов. Структура диссертации Бошан при этом выстроена так, что одни и те же явления предстают повторно в разных аспектах (в их соотношении с религией, с театральной традицией, социокультурной ситуацией и т. д.), что мешает оценке их общего вклада в дальнейшее развитие театра.

4. Наиболее подробно изученное явление «альтернативного» театрального процесса рубежа XIX–XX веков – это «театр ужасов» Гран-Гиньоль. Он же является наиболее схематичным по типу представления, поскольку знаменует собой переход к массовой культуре. Оставивший после себя внушительное наследие, оказавший влияние на киноиндустрию, на Западе Гран-Гиньоль удостоен нескольких монографий[23]; особый вклад в его изучение внесла французская исследовательница театра А. Пьерон, под редакцией которой вышла фундаментальная антология драматургии Гран-Гиньоля[24]. В предисловии и подробных комментариях воссоздана долгая творческая судьба этого театра.

Среди отечественных ученых к Гран-Гиньолю обращалась Е.Д. Гальцова, в связи с инсценировкой в парижском «театре ужасов» «Записок из подполья» Ф.М. Достоевского[25]. В центре научного интереса здесь оказывается текст Достоевского, впервые поставленный на французской сцене, французская интерпретация русского классика, соотнесение инсценировки с оригиналом.

В современном французском театроведении увеличивается интерес к отдельным малоизученным сюжетам театра рубежа XIX–XX веков: так, одновременно с разных сторон он представлен в сборнике статей 2006 года «Зрелищность сценических искусств: (От романтизма к Бель эпок)»[26]. Особый интерес представляют следующие статьи: «Маленькая сцена и большие эффекты Гран-Гиньоля» А. Пьерон, «Искушение теневым театром в эпоху символизма» С. Люсе, «Песня, “спектакль” Бель-эпок» О. Гётца, «Судороги конца века. Зрелищность вне текста пантомимы» А. Рикнера. Однако еще не было предпринято попытки объединить их и рассмотреть в одной плоскости. В отечественном театроведении до настоящего момента внимание было уделено только кабаре и отчасти Гран-Гиньолю (также в связи с тем, что в начале XX века в Петербурге существовал его аналог)[27].

Практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы в курсах лекций по истории зарубежного театра XIX и XX века, в специальных курсах по истории искусства эстрады, театра кукол; а также в дальнейшем изучении французского театра рассматриваемого периода. Кроме того, диссертация может представлять интерес для практиков сцены, чьи интересы лежат в области экспериментального театра.

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования опубликованы в ряде статей автора в журналах и научных изданиях; также в докладах на научных аспирантских конференциях (Санкт-Петербург, СПбГАТИ, 2010; Минск, БГАИ, 2010; Брно (Чехия), JAMU, 2011); на Международной конференции «Искусство куклы: истоки и новации» (Москва, СТД РФ – ГАЦТК им. С.В. Образцова, 2013).

Обсуждение диссертации проходило на заседаниях кафедры зарубежного искусства Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, списка использованной литературы (более 230 названий) на русском, французском и английском языках, а также двух Приложений: в первом приводятся репертуар театров, переводы сценариев и отрывков из пьес, во втором представлены иконографические материалы.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования и ее актуальность, определяется степень разработанности проблемы, формулируются основные цели и задачи работы, ее методологические принципы. Дается анализ литературы вопроса, опубликованной на русском, французском, английском языках.

Также во Введении рассматривается театральная и общекультурная ситуация во Франции на рубеже XIX–XX веков – Бель эпок, когда во всех областях культуры, науки и искусства совершается глобальный переворот. Все виды искусства в это время вступают в стадию «коренной перестройки своих образных структур»[28]. Принципиальные перемены в области театра были связаны с появлением театра режиссерского, который развивался в полемике с академизмом и коммерческой традицией, утверждая себя параллельно в двух художественных направлениях – натурализме и символизме. Одновременно с этим происходит формирование театральной эстетики неоромантизма и модерна.

Анализируется книга А. Адере «Театр на обочине», которая находится у истоков данной темы. Несмотря на ее информативный характер, здесь впервые была предпринята попытка объединить разрозненные явления «околотеатрального» процесса. Однако на рубеже XIX–XX веков «театр на обочине» превращается в самостоятельный художественный феномен, который отразил и дополнил режиссерскую реформу театра. Далее во Введении очерчивается круг явлений, которые будут рассмотрены в диссертации и обосновывается их выбор, дается общая характеристика каждого из них.

В первой главе – «Кабаре», состоящей из трех разделов, кабаре исследуется как новая самостоятельная форма действенного творчества, альтернативная театральная площадка Бель эпок, которая устанавливает свои законы создания сценического образа, отношения между сценой и залом, условия существования исполнителя и публики.

Несмотря на то, что кабаре и режиссерский театр возникли во Франции практически одновременно, они друг с другом не пересекались. Французское кабаре само по себе не было театром; оно предложило путь театральности как основы жизни и сценического творчества, суть которого будет сформулирована позже в концепции Н.Н. Евреинова: «Театральность предстает неким формообразующим механизмом, направленным не на репрезентацию форм и явлений действительности, а на творчество оригинальных эстетических форм, которые сама жизнь потом берет на вооружение»[29]. В «Апологии театральности» 1908 года Евреинов давал такое определение термина: «Под “театральностью”… я подразумеваю эстетическую монстрацию явно тенденциозного характера, каковая, даже вдали от здания театра, одним восхитительным жестом, одним красиво протонированным словом создает подмостки, декорации и освобождает нас от оков действительности – легко, радостно и всенепременно»[30]. Подобное понимание театральности принадлежало эстетике модерна; в его основе лежит тезис преображения жизни при помощи искусства, что соответствует направлению развития французского кабаре. О. Норвежский определил его творческие поиски так: «Поменьше литературщины и побольше искрометного, болезненно-острого и в то же время изящного отражения всего кошмара обыденности»[31]. Именно в кабаре во Франции начинается формирование театрального модерна как реакции на символизм в театре.

В разделе «Истоки» приводится история создания самого знаменитого кабаре Парижа – Ша Нуар (1881–1897). Показан эстетический феномен Монмартра, культурного центра Бель эпок. Кабаре, маскирующее «трагедию повседневности» праздничной театральностью, стало символом Монмартра – «свободного города» молодой артистической богемы, государства в государстве, живущего по своим законам, в согласии с эстетическим вкусом и художественной логикой. Далее представлена неординарная личность Родольфа Сали (1851–1897) – знаменитого директора Ша Нуар, самопровозглашенного короля Монмартра. Благодаря административному таланту и творческому чутью Сали, Ша Нуар становится образцом кабаре, вызвавшим массовое подражательство по всей Европе. Царивший в Ша Нуар эстетический эклектизм проецируется на всю культуру рубежа XIX–XX веков. В период переосмысления искусством самого себя кабаре примирило под своей крышей представителей разных художественных направлений, став символом творческой свободы и местом концентрации творческих сил, их свободного взаимодействия между собой. Впервые впустив зрителей за кулисы творчества, оно объединило традиции салона и балагана, дало импульс к экспериментам с театральными формами и жанрами, до того момента принадлежавшими к «низовой культуре».

В разделе «Композиция вечера» анализируются законы, по которым выстраивается представление в кабаре, значение фигуры конферансье, принцип существования исполнителя на сцене.

Главными законами вечера были сиюминутность и импровизация, главным направлением – ирония и отрицание; от конферансье (создателем этой традиции был Сали) требовались красноречие и остроумие, осведомленность в вопросах современности, умение объединить зал и сцену, выстроить логику последовательности номеров. Собственная индивидуальность, помноженная на точный художественный расчет – вот основной закон создания образа кабаретьера.

Особенно ярко исполнительская традиция кабаре раскрылась в творчестве шансонье; кабаре становится своего рода «театром шансонье». «Находясь на сцене одни, шансонье являлись одновременно исполнителями и постановщиками своего представления. Менее подверженные переменам, чем актеры… они вырабатывали индивидуальный типаж и последовательно совершенствовали физические данные, манеры, жестикуляцию, костюм. Окончательно сформированный, этот типаж превращался в застывший образ, узнаваемый с первого взгляда…»[32]. Образ кабаретьера был доведен практически до маски, за которой была закреплена специфическая пластика, манера речи и поведения. В противовес театральной традиции, маска не скрывала исполнителя, напротив – представляла собой сценически преображенный портрет личности, в котором были гиперболизированы природные черты. При этом кабаретьер становился заложником раз навсегда созданного им сценического образа. Трагифарсовая природа кабаре, индивидуальная маска как основа исполнительской традиции раскрываются через творчество крупнейших шансонье эпохи – Аристида Брюана и Иветт Гильбер, создавших уникальный драматургический жанр песни-новеллы, а также яркий образ исполнителя, своим творчеством провоцирующего публику.

Раздел «Создание атмосферы» посвящен жизнетворческим акциям и мистификациям, которые были столь же важны для целостного образа каждого кабаре, как продуманность стиля и деталей интерьера.

В целом, французское кабаре предложило законченную эстетическую модель, которая впоследствии будет освоена режиссерским театром Германии и России: с новой системой отношений сцены и зала, которая строится на театрализации – кабаре упраздняет рампу и включает зрителя в представление; новой исполнительской манерой (маска кабаретьера), смешением жанров (трагифарс) и смещением видовых границ (песня-спектакль). Со временем кабаре двигается в сторону искусства эстрады, которому оно было родственно изначально; но распространение театральных законов внутри кабаре также не могло не вывести его к самостоятельным театральным экспериментам, как это произошло с Ша Нуар.

Вторая глава – «Театр теней», состоящая из двух разделов, посвящена театру теней в кабаре Ша Нуар, который существовал там почти десять лет (с декабря 1886 до закрытия кабаре в начале 1897 года), в течение которых он был главным событием для публики и главным делом для сотрудников Ша Нуар, на него были направлены все художественные силы и все финансовые траты. Приводится классификация репертуара, анализируются наиболее значительные спектакли, описывается техническое устройство сцены, технология изготовления теневых фигур.

Теневые представления долгое время воспринимались европейцами как форма, наиболее адекватная детскому восприятию. В конце XIX века популярность теневого театра была обусловлена несколькими факторами, среди которых – усилившийся интерес к Востоку (непосредственное влияние на спектакли Ша Нуар оказала японская гравюра, которой увлекался создатель театра Анри Ривьер); близость символистской театральной эстетике (идея платоновской пещеры); наконец, взлет графики в этот период (среди создателей теневого театра были известные художники-графики рубежа веков: Ривьер, Каран д’Аш, Адольф Вийетт, Анри Сомм). Основой первых спектаклей стали серии рисунков и карикатур, которые регулярно печатались в газете кабаре[33]. Так, накануне рождения кинематографа искусство оживших изображений вызвало особый зрительский интерес. Благодаря независимости авторов от общего театрального процесса, их легкости в обращении с традицией, Ша Нуар удалось модифицировать европейскую традицию театра теней: из зрелища для детей он превратился в обобщающее, философское искусство; с помощью технических нововведений к черно-белой плоскости экранного холста были добавлены цвет и перспектива.

Художники Ша Нуар не стали глубоко вникать в историю театра теней, они рассматривали поверхность экрана как картину, к которой добавлена перемена композиции, что само по себе отсылает к эстетике модерна. Форму спектаклей Ша Нуар можно рассматривать как реализацию идеи «ожившей картины» – которая, по словам В.И. Максимова, являлась «типичным для модерна претворением синтеза искусств»[34]. Ритмизованная смена изображений, согласованность коллективного движения фигур, совмещение нескольких планов, линейное моделирование образов, стилизация – формообразующие принципы модерна, которые нашли воплощение в спектаклях Ша Нуар.

Спектакли разделяются на две группы: «Тени истории» – масштабные композиции на исторические, легендарные, библейские сюжеты; «Контуры современности» – скетчи и зарисовки на современную тематику, нередко вышедшие со страниц газеты кабаре.

В разделе «Тени истории» анализируется творческая биография Анри Ривьера – инициатора, руководителя, изобретателя театра теней Ша Нуар. Описываются наиболее значительные спектакли: «Эпопея» (1886), «Искушение святого Антония» (1887), «За Путеводной звездой» (1890), которые строились на соотнесении образов толпы и возвышающегося над ней Героя, задававшего направление пути. Благодаря «Эпопее» Каран д’Аша, спектакле о грандиозных наполеоновских победах, театр теней получает общественное признание. Примечателен отзыв одного из рецензентов, который писал, что «Эпопея» «сообщает зрителю неведомое ранее впечатление, впечатление от изображения на сцене людских масс»[35].  «…За последние десять лет наиболее сильное потрясение от реальности происходящего на сцене было получено не от настоящих солдат, вооруженных настоящими ружьями и одетых в настоящее сукно; оно было создано при помощи искусственных подобий, наиболее хрупких и наименее осязаемых из всех»[36]. «Массовые сцены» становились наиболее запоминающимися: принципиальный отказ от индивидуализации персонажей, слаженность их коллективного движения создавали ощущение, что все эти герои ведомы единым духом и обладают безмерными возможностями.

В поисках «Сверх-героя» создатели теневого театра обращаются к истории («Завоевание Алжира», 1889), к житиям святых («Святая Женевьева Парижская», 1893), к национальному эпосу («Роланд», 1891), к мифологии («Сфинкс», 1896), даже к будущему («Ночь времен, или Эликсир молодости», 1889). В «Сфинксе», «легендарной эпопее» в 16 картинах (рисунки – Виньола, слова и музыка – Жорж Фражероль), представленной за год до закрытия театра, героем становилась сама история, которую олицетворял Сфинкс: «Века сменяют друг друга, люди приходят и уходят; египтяне, ассирийцы, евреи, персы, греки, римляне, арабы; Крестовые походы, наполеоновские армии, бесчисленные шеренги британских солдат – все они проходят мимо величественно лежащей фигуры Сфинкса, который в итоге остается один, холодный и загадочный»[37]. Показанное в 1896 году шествие народов уже не следовало за «путеводной звездой», как это было в 1890-м, оно вообще не искало себе ориентира; направление движения было задано ходом Истории, в которой Сфинкс выступал буквально в роли Рока.

Подобная театральная форма давала возможность постановки масштабных сюжетов. Вынесение на сцену темы рока, выявление исторического хода событий, поданных через современное миропонимание – все это сообщало театру новый уровень обобщения и условности. Теневые спектакли отвечали общей театральной тенденции, которую задавали символисты и сформулировал Пьер Кийяр: «Театр будет тем, чем он и должен быть: предлогом к мечте»[38].

Раздел «Контуры современности» включает в себя такие спектакли, как «Партия в вист» (1887), «Золотой век» (1887), «Пьеро порнограф» (1893), а также два спектакля по пьесам М. Донне – «Фрина» и «В другом месте» (оба – 1891). Здесь был создан образ современного героя – сниженного, нелепого, намеренно «не вписанного» в общественную жизнь, который, при ироничной подаче, был узнаваем и близок зрителю. В духе кабаре, спектакли на современную тематику являлись комментарием к окружающей действительности; в них отразилось мироощущение рубежа веков, соединявшее в себе крайний скептицизм и томление по Идеалу.

Особенностью теневых представлений Ша Нуар было то, что музыка и слово являлись вспомогательными средствами, призванными усилить эффект сменяющих друг друга «оживших картин», образуя гармоническое единство. Ощущение подлинности происходящего создавалось благодаря стилевой целостности произведения, динамической слаженности всех элементов спектакля. Театр теней стал отражением культуры французского кабаре, которое не поддерживало ни одно из художественных направлений рубежа веков, учитывая их все: спектакли Ша Нуар синтезировали многозначительную таинственность символизма, ориентализм и чувственность модерна, объективность натурализма и академический размах, преломив их через законы «театра пародии и гримасы». При этом теневые спектакли Ша Нуар стали самостоятельным театральным явлением, вышедшим за пределы эстетической концепции кабаре в поисках решения собственно театральных задач. Метафорическая природа силуэта, теневой фигуры служила ресурсом для создания современного сценического языка, единицей которого стал образ на экране.

В третьей главе – «Театр кукол», состоящей из двух разделов, анализируются практика Пти театр де Марионет (Маленький театр кукол, 1888–1894) и театральный эксперимент Альфреда Жарри с гиньолем (кабаре Катц’Ар, 1901) – традиционным типом кукольного театра.

Опыт Ша Нуар вскрыл художественный потенциал традиционных форм театра кукол, показал их метафорическую природу. Ж. Садуль писал о том, что Ша Нуар косвенно подготовил успех кино, доказав, что «оптические спектакли могут иметь такой же успех у публики, как пьесы, сыгранные актерами из плоти и крови»[39]. Благодаря Ша Нуар в центре общественного интереса впервые оказалась театральная форма, в которой актер вообще не являлся главным носителем смысла: теневая фигура в данном случае была лишь одним из элементов спектакля, вписанным в сценическую композицию. Вслед за театром теней внимание к себе привлекают и другие кукольные системы: на рубеже веков театр кукол начинает осмысляться как самостоятельный художественный язык, диапазон выразительных средств которого способен превысить возможности театра живого актера.

Во вступительной части дается краткий обзор истории театра кукол во Франции; рассматриваются основные технологические системы, каждая из которых до 1880-х годов представляла собой регламентированную традицией форму представления (с закрепленным репертуаром, типом площадки, способом управления куклой).

В 1888 году, за два года до первых театральных экспериментов символистов в Париже открылся Пти театр де Марионет, который во многом предвосхитил идеи Театра д’Ар (1890–1892). Инициатива принадлежала группе литераторов и поэтов (главные идеологи – Анри Синьоре и Морис Бушор), предложивших публике новый репертуар, состоящий из шедевров мировой драматургии. В рамках этой художественной программы за полтора сезона в театре были поставлены следующие пьесы: «Птицы» Аристофана, интермедия Сервантеса «Бдительный страж» (обе – май 1888), «Буря» Шекспира (ноябрь 1888), ранний фарс Мольера «Ревность Барбулье» и средневековая драма «Авраам отшельник» Хротсвиты Гандерсгеймской (апрель 1889). Авторы спектаклей стремились к созданию объективного идеального образа: по их мнению, он был бы нарушен материальностью живого человека. Пти театр не только повлиял на дальнейшее развитие кукольного искусства, но стал прообразом модели внеличностного театра, идеи которого будут развиты в модернизме.

Из всех кукольных систем Пти театр обратился к наименее динамичной – куклам-автоматам, которые наследовали традициям «crèches» (дословно «ясли»), западноевропейских рождественских представлений с механическими фигурами. Куклы, сделанные по образцу классической скульптуры, являлись уменьшенной моделью человека; при этом они были лишены эмоционального начала, их пластика сводилась к фиксированному жесту. Статуарность, статичность мизансцен, которые, в сочетании с неспешной мелодекламацией, подчеркивали величественность движения, создавали особый стиль спектакля, в котором современники видели воплощение театральной условности. «Идеограммы тела, механические исполнители сводили сценическое существование персонажа к минимуму, к нескольким основным знакам»[40]. На основе анализа спектаклей, практика Пти театра соотносится с театральными концепциями М. Метерлинка и Г. Крэга.

В 1890 году театр возглавил поэт Морис Бушор, до этого переводивший «Бурю». Несмотря на то, что Бушор «хотел создать театр современный, новый, авторский»[41], при нем Пти театр совершил поворот к модели театра XIX века, и в первую очередь это было связано с его драматургией. Всего Бушор поставил в Пти театре шесть своих пьес на религиозные сюжеты: «Товия» (1890), «Рождество» (1890), «Легенда о Святой Цецилии» (1892), «Сновидение Хейяма», «Поклонение святому Андрею» (обе – 1892), «Элевсинские мистерии» (1894). В «Товии», как в наиболее ранней пьесе, уже были видны ее недостатки: Бушор в итоге пошел по пути обытовления диалогов и положений, стараясь «очеловечить» персонажей и внести житейскую логику в их поступки.

Противоположный Бушору путь – от «омарионеточивания» актеров до обращения к театру кукол прошел Альфред Жарри; его театральный эксперимент рассматривается в разделе «Гиньоль и Убю-Король». Жарри также считал, что личность актера мешает восприятию произведения, но изначально оговаривал: «Пьеса “Король Убю” была написана не для кукол, но для актеров, играющих как куклы, что не одно и то же»[42]. После череды театральных опытов (в том числе после постановки «Короля Убю» в Театре Эвр 1896 года), Жарри пришел к гиньолю, типу традиционного кукольного представления с перчаточными куклами (названном так по имени главного героя). Жарри утверждал, что актер «должен специально создать себе тело, подходящее для своей роли»[43], и театр кукол предоставлял ему возможность самому моделировать персонажей. Это открытие он особо подчеркивал в лекции 1902 года, прочитанной в Брюсселе: «Только куклы, хозяином, повелителем и Создателем которых ты являешься (поскольку представляется необходимым изготавливать их самостоятельно), передают покорно и просто то, что можно назвать схемой точности – наши мысли»[44].

Так, в ноябре 1901 года в парижском кабаре Катц’Ар (кабаре Четырех искусств), при участии автора, «Король Убю» был разыгран в куклах; текст был специально сокращен (в двух актах) и адаптирован; действие предварялось прологом, написанным в гиньольном духе. Для управления персонажами был приглашен профессиональный кукольник с Елисейских полей; кукла Папаши Убю была сделана самим автором. Жарри был одним из первых, кто переосмыслил сценические законы гиньоля, применив их к своему сюжету: с точки зрения здравого смысла эта народная кукольная комедия представляет собой безнравственное и алогичное зрелище, где главный герой расправляется  с остальными персонажами при помощи своей дубинки. В данном случае выбор гиньольной формы придавал действию еще большую алогичность, усиливал гротескные образы персонажей. Спектакль, объединивший кабаре, традиционный театр и новую драматургию, может считаться одной из вершин «театра на обочине».

Как и в Пти театре, философская содержательность традиционной кукольной системы задавала ракурс зрительскому восприятию. Резкость, ярмарочная грубость, даже жестокость гиньоля органично сочетались с фарсовой фигурой монстра, вошедшего в театральную мифологию XX века – Папашей Убю. Напротив, замедленная пластика, величественная отстраненность кукол Пти театра, отсылающих к религиозным представлениям, создавали на сцене атмосферу непостигаемой, идеальной реальности. Открытие заключалось в том, что выбор формы уже сам по себе создавал сценическое содержание. Эти кукольные спектакли предваряют начало режиссерского театра кукол, шире – становятся импульсом к дальнейшей свободе моделирования формы в театре вообще.

Четвертая глава – «Гран-Гиньоль» включает в себя два раздела и посвящена «театру ужасов» Бель эпок. Этот театр был расположен в здании бывшей часовни, в центре квартала Пигаль, самого криминального района Парижа. Открытый в 1897-м, Гран-Гиньоль «обозначал одновременно и место, и жанр»[45], пережил две мировые войны при неослабевающем интересе публики, стал одной из достопримечательностей Парижа и завершил свое существование только в 1962 году, став феноменом массовой культуры. В главе дается описание устройства театра, приводятся основные характеристики жанра, рассматриваются личности создателей классической формулы жанра ужасов: директора театра Макса Морэ, драматурга Андре де Лорда и его соавтора, психолога Альфреда Бине, мастера спецэффектов Поля Ратино.

Гран-Гиньоль – гиньоль для взрослых, представлял на сцене криминальную хронику рубежа веков. Отсутствие категории морали в природе традиционного гиньоля, шлейф криминального прошлого, который тянулся за главным героем (гиньольные представления контролировались полицией), не могли не повлиять на выбор названия для нового театра, который, однако, не имел совершенно никакого отношения к театру кукол. А. Пьерон, подытоживая свое исследование о Гран-Гиньоле, делала вывод, что несмотря на исторические и литературные предпосылки это был абсолютно новый жанр: «Театр экстремальных ситуаций и запредельных эмоций»[46].

В разделе «Драма атмосферы» рассматриваются основные законы построения гран-гиньольного спектакля. Макс Морэ использовал то, что уже было найдено его предшественником, основателем театра Оскаром Метенье, который, как бывший сотрудник Андре Антуана, ориентировался на ранний Театр Либр. Морэ обострил все составляющие части представления: драмы низших социальных слоев уступили сцену историям шокирующих человеческих преступлений. Упразднив категорию морали, Морэ ввел определение «драма атмосферы», добиваясь исключительно эмоционального воздействия на зрителя – через нарастающее возбуждение и страх (при нем в театре появился штатный врач, который дежурил во время спектаклей – на случай, если зрителям становилось дурно). Сжатость драматургической формы он перевел в понятие «хронометража» (пьеса должна была длиться от десяти до сорока минут), а чередование драм и комедий – в прием «контрастного душа», необходимого для психологической разрядки и ставшего фирменным стилем Гран-Гиньоля. Наконец, при Морэ натуралистический эффект в театре достиг высшей степени развития: если Антуан в свое время шокировал зрителей демонстрацией настоящих мясных туш на сцене, то зрители Гран-Гиньоля могли наблюдать максимально реалистичные отрубленные конечности, окровавленные раны, расчлененные трупы, лица, облитые серной кислотой… «Важно подчеркнуть, – пишет Пьерон, – что публика тупика Шапталь посещала театр для своего удовольствия. Она выходила оттуда потрясенной, взволнованной, преображенной»[47]. На примере нескольких характерных гран-гиньольных пьес анализируется эстетика представления, способы воздействия на публику.

Второй раздел главы назван «Контрастный душ» – определение, данное современниками и характеризующее стиль постановок театра. Главным действующим лицом в Гран-Гиньоле являлся сам жанр, и все элементы композиции спектакля, включая актера, драматургию, оформление сцены и спецэффекты, были подчинены механизму нарастания ужаса в зрительном зале. Но терапевтический эффект заключался в том, что предельно натуралистичная драма ужаса, в финале достигавшая высшего напряжения, сменялась шедшей за ней вслед буффонной комедией, в которой устрашающий эффект внезапно оборачивался бутафорией. Постепенно Гран-Гиньоль приходит к гиперболе, доведению атмосферы ужаса и натуралистических приемов до абсурда; к преодолению этих эмоций и ощущений в сознании зрителя при помощи воздействия на грани ужаса и смеха.

Гран-Гиньоль являлся частью топографии и мифологии Бель эпок, стал ее итогом: он задействовал предшествующий опыт – традиции бульварной мелодрамы и школы «хорошо сделанной пьесы», грубость и зрелищность низовой культуры; современные влияния – гиперболизировал приемы театрального натурализма, и в какой-то степени символизма (принцип внушенного действия, большая часть которого происходит в сознании зрителя); использовал методы режиссерского театра в создании «драмы атмосферы»; учитывал эстетику немого кино. Гран-Гиньоль положил начало изучению психологии зрителя, возможностей эмоционального воздействия на него. Наконец, Гран-Гиньоль стоял у истоков жанра ужасов, впоследствии ставшего достоянием киноиндустрии.

В Заключении подводятся итоги исследования и прослеживаются перспективы развития рассматриваемых художественных процессов.

Очевидно, что новые формы и жанры театра, возникшие во Франции на рубеже XIX–XX веков, стали следствием театральной реформы, связанной с формированием искусства режиссуры и смещением акцента в спектакле с актера на художественную целостность всех выразительных средств.

Импульсом к экспериментам с альтернативными театральными формами и жанрами стало рождение кабаре, которое, однако, само по себе не было театром. Кабаре и режиссерский театр, возникшие во Франции практически одновременно, здесь не взаимодействовали друг с другом, поскольку только формировались как явления, и формировались параллельно. Далее, распространившись в Германии и России уже в качестве готовой эстетической модели, кабаре привлекает внимание профессиональных режиссеров и драматургов и осваивается ими как альтернативная игровая площадка, обладающая своими сценическими законами.

Обращение художников и драматургов на рубеже веков к традиционным формам театра кукол, применение к ним новых философских и художественных задач раскрыло их содержательный потенциал, их символически-образную природу, упразднив при этом регламент традиции и сделав куклу инструментом в создании художественного образа, что предоставило театру возможность свободного моделирования формы.

С возникновением «театра ужасов» начинается изучение психологии зрителя и возможностей воздействия на него, что впоследствии приводит к феномену жанрового кино.

Новые формы и жанры театра, возникшие во Франции на стыке художественных направлений рубежа XIX–XX веков, демонстрируют тесную взаимосвязь, переплетение и очевидное сходство творческих поисков, связанных с процессом становления режиссерского театра и направленных на переосмысление понятия театральности. Совершенные здесь открытия во многом подготовили эстетическую базу для театрального авангарда XX века; параллельно с этим здесь были заложены основы массовой культуры.

 

 

Публикации автора по теме диссертации:

в ведущих научных изданиях,

рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ:

1. Кузовчикова Т. И. «Театр на обочине» во Франции на рубеже XIX–XX веков // Научное мнение. – 2013. – №11. – С. 116–121. (0,3 п. л.)
2. Кузовчикова Т. И. Гиньоль и «Убю-Король» // Университетский научный журнал = Humanities and Science University Journal. – 2013. – № 6. (в производстве). (0,25 п. л.)

в других изданиях:

3. Кузовчикова Т. И. Парижские тени «Черного кота» // Театр чудес. – 2010. – №1–2. – С. 34–40; №3–4. – С. 46–49. (1 п. л.)
4. Кузовчикова Т. И. Монмартр – свободный город // Личность и культура. – 2010. – №5. – С. 98–100. (0,2 п. л.)
5. Кузовчикова Т. И. Маленький театр кукол Анри Синьоре: отрицание актера // Феномен актера : профессия, философия, эстетика. Материалы четвертой научной конференции аспирантов 28 апреля 2010 года. – СПб.: СПбГАТИ, 2011. – С. 118–123. (0,3 п. л.)
6. Кузовчикова Т. И. Куклы с улицы Вивьен // Театрон. – 2011. – №1. – С. 38–49. (1 п. л.)
7. Кузовчикова Т. И. Кабаре во Франции конца XIX века как новая форма театральности. Ша Нуар // Театрон. – 2012. – №2. – С. 82–94. (1 п. л.)[1]

 

---